А чем результативнее работа – тем больше недовольных, в связи с той реальной оперативной работой по изобличению наркоторговцев, общественным контролем за доведением дел в отношении наркоторговцев до суда, изобличением коррумпированных сотрудников правоохранительных органов, покрывавших наркоторговлю.
Когда Егор, по просьбе отца Геннадия Ведерникова, организовал реабилитационный центр для наркозависимых, он тоже использовал опыт Екатеринбургского Фонда.
Когда Егор начинал это благое дело, ему было 20 лет. Однако, на мой взгляд, он не в полной мере учел то обстоятельство, что эта ниша, причем именно в Тагиле, представляла наиболее лакомый кусок для многих заинтересованных лиц. Прежде всего, речь идет о значительном числе сектантских центров, которые занимаются выкачиванием денег из наркоманов и их родителей.
Вот почувствуйте разницу, реабилитация в частных клиниках стоит по 10000-15000 долларов, простая промывка наркомана в больнице – 5000-7500 рублей в сутки. Егор за содержание наркомана в центре брал 5000-6000 рублей в месяц. Все деньги шли на питание самого наркомана. При условии неэффективного медикаментозного государственного лечения наркоманов, при отсутствии государственной системы реабилитации от зависимости, при возможности доступа наркомана к наркотикам, даже на лечении в больнице – родителям наркоманов, больше идти было некуда. Они шли к Егору. Шли, в половине случаев,- без денег, поскольку их дети утащили из дома все, что можно. И центр в Тагиле был их последней надеждой.
На суде они прямо говорили, – если бы не Фонд, наш сын бы умер. Когда начал действовать ребцентр в Тагиле, кто-то для себя почувствовал безусловную угрозу, именно от такой деятельности Егора. Плохо, что осуществляя эту тяжелейшую и неблагодарную работу, Егор, фактически, пытался все сделать сам. При этом, продолжалась основная работа по пресечению наркоторговли. На этом Егора и подловили.
Используя формальный способ для проведения проверки, предоставив наркоманам неравный выбор: продолжать реабилитацию, или бросить – и снова начать колоться, правоохранители получили от наркоманов заявления, о, якобы, недобровольном нахождении в ребцентре. Кстати, в суде, эти же наркоманы подробно описали и методы, которые использовались для получения таких заявлений, и методы давления ,оказываемые на родителей наркоманов правоохранителями, и то обстоятельство, что в момент написания заявлений и дачи показаний на следствии, наркоманы находились в состоянии наркотического опьянения. Эти факты всплыли в суде. От своих первоначальных показаний наркоманы отказались. Посмотрим, что скажет суд.
Любопытно, что в ходе судебного разбирательства, часть процессуальных документов были признаны недопустимыми доказательствами, оказалось, что нормальной практикой Дзержинской прокуратуры являлось участие в следственных действиях понятых – стажеров и практикантов этой самой прокуратуры, которые в штатном режиме участвовали таким образом в «закреплении доказательств» по делу. И за это они от прокуратуры получали положительные характеристики и поощрения. Вот что об этом процессе написал честный журналист В. Климцев в «Новой газете»:
По делу нижнетагильского фонда «Город без наркотиков» идет беспрецедентное давление по всем направлениям, искусственно нагнетается напряжение, чтобы придать вес искусственно сконструированному процессу. Указания, вероятней всего, идут из областного центра – есть многочисленные подтверждения того, что чисто правовые коллизии пытаются решить с использованием чисто административного ресурса. В Нижнем Тагиле режиссером, похоже, выступает прокурор Дзержинского района Светлана Кузнецова. Вся имеющая отношение к юриспруденции общественность откровенно смеялась, когда на первое заседание прокурор, выступая в качестве гособвинителя, явилась в судебное присутствие в сопровождении автоматчиков со стволами наголо. Беспрецедентный уровень физической защиты мигом превратил прокурора Кузнецову в тагильскую «железную Карлу». Прокурор международного трибунала Карла дель Понто, будучи прокурором Швейцарии, действительно имела вооруженную охрану, поскольку не на жизнь, а на смерть схватилась с итальянскими мафиози. Причем секьюрити к отчаянной женщине приставили только после того, как оргпреступность расправилась с ее итальянскими коллегами. В Швейцарии действовали по логике: есть мафия – нужна охрана. В Тагиле причинно- следственную связку перевернули: если есть охрана, то есть и мафия или что-то на нее похожее.
В последнее время прокурор Кузнецова даже по городу передвигается в сопровождении омоновцев. В таком окружении ее видели даже в администрации города. Если на каждого российского прокурора будет выделяться по четыре охранника, то никакого бюджета не хватит на содержание чиновников из надзорного ведомства. В отряде тагильского ОМОНа отказались комментировать новую сферу использования специальных милиционеров. «Тагилке» удалось выяснить, что выделение омоновцев на охрану Кузнецовой подписал сам генерал Никитин, но тот же источник пояснил, что «инициатива шла из Дзержинской прокуратуры».
В какой цивилизованной стране усидел бы на своем месте следователь прокуратуры, грозивший подкинуть наркотики благочинному Горнозаводского церковного округа отцу Геннадию? Известно, что наркотрафик не может функционировать без милицейской поддержки. С ментом и чиновником наркобарыги всегда могут договориться – вопрос один: за сколько? Но с учетом денег, которые крутятся в людоедском бизнесе, этот вопрос легко снимается. С ребятами из «Города без наркотиков» договориться нельзя.
Вот и получилось, что Егор Бычков и его соратники из фонда перебежали дорогу наркобарыгам и ментам (естественно, я не имею в виду милиционеров, хотя они носят такую же форму, как и менты). Наркоторговля курируется из таких высоких сфер, что местные тагильские исполнители негласного распоряжения расправиться с фондом «Город без наркотиков» субъективно могут считаться честными людьми, лишь добросовестно исполняющими поступившее свыше распоряжение.
Этой версии придерживается большинство людей, знакомых не только с надводной, но и скрытой от глаз общественности, частью нынешней российской правоохранительной системы.
Положим, Егору Бычкову дадут какой-то срок. В тюрьме его, наверняка, убьют, поскольку там при его содействии оказалось немало наркобарыг.
Вот и возникает справедливый вопрос: кому нужен этот процесс? Если он не нужен самим «потерпевшим» – наркоманам, отказавшимся в суде от обвинений против Фонда, то почему он так нужен прокуратуре?
И чем можно объяснить тот огромный срок в 12 лет лишения свободы, который попросила та же прокуратура для Бычкова? И если кто-то думает, что мы перестанем бороться и сопротивляться, смею их разочаровать. Мы будем бороться до конца.
Анастасия Удеревская, адвокат Егора Бычкова
