В. Цой и группа КИНО: Жестокая логика гибели Виктора Цоя
Никто не может защитить того, кого уже убил Бог.
Если Бог решает, что кто-то должен погибнуть,
его ничто не может спасти.
Мирра Алъфасса, индийский мистик
15 АВГУСТА в маленьком переулке на Старом Арбате, который неофициально именуют переулком Виктора Цоя, некуда было ступить - поклонники певца целый день пели его песни, пили, закусывали - в общем, каждый на свой манер отмечал десятилетие со дня гибели музыканта. На следующий день на этом самом месте уже было тихо, и единственным напоминанием о печальной годовщине было несколько букетов увядающих цветов да свежие надписи Виктор, ты Бог и Цой жив на и без того замалёванных стенах.
Герой проходных дворов
ТАК ЖЕ быстро отшумела и пресса, по традиции опубликовав воспоминания друзей и знакомых, в очередной раз пытаясь ответить на вопрос: в чем же причина неуменьшающейся популярности его песен у абсолютно разных по возрасту и социальному положению людей? На самом деле ответ (точнее - ответы) лежит на поверхности. Ну, например, существует закон, по которому те песни, что были популярны и которыми вы заслушивались в молодые годы, останутся с вами на всю жизнь. К слову сказать, стоит мне услышать песню про алюминиевые огурцы, сразу вспоминаются уставленный портвейном стол и раскрасневшиеся лица друзей, исступлённо помогающих Цою из магнитофона их сажать на брезентовом поле. Как же такое не любить? И вообще - кого из подрастающего поколения, пусть хоть он и родился спустя десяток лет, не тронут песни про друзей, идущих по жизни маршем с остановками у пивных ларьков? Или про девушку, которая больна? Или про электричку, которая совсем не туда везёт? И кто с годами уже пережил первую, вторую и десятую любовь, тоже найдёт что послушать - только в более поздних работах. В песнях Кино столько энергии, что её хватает, чтобы зацепить людей даже сегодня. И ещё: тот, кто трагически уходит из жизни, когда и живот ещё не появился, и лицо не обрюзгло, да ещё находясь на вершине славы, становится культовым персонажем по определению.
Тем более что и обстоятельства смерти Виктора Цоя до сих пор остаются не до конца выясненными, и жизнь не так проста и однозначна, как её сейчас пытаются представить.
Сравните два магнитофонных альбома группы Кино - Это не любовь и Звезда по имени Солнце. Создаётся впечатление, что их писали два совершенно разных человека, хотя разница между ними года в три. И дело даже не в том, что голос стал ниже, а аранжировки - стильнее, нет. Если в первом, на взгляд более-менее умудрённого опытом человека, - мелкотемье и ребячество, то во втором, как говорится, мы видим не мальчика, но мужа. Там уже почти философское осмысление жизни, полное любопытных сравнений и метафор. Одна только война - дело молодых, лекарство против морщин чего стоит. Вообще кажется странным, что чувство лёгкой подсасывающей тоски, присущее скорее мужчинам, переживающим кризис среднего возраста, появилось у двадцатишестилетнего парня, которому, казалось бы, жить ещё не тужить. Что это - предчувствие того, что впереди осталось совсем чуть-чуть?
Откуда вообще возник этот сочинительский талант у мальчишки, выросшего в семье очень простых людей, не получившего толком никакого образования, не проводившего массу времени за изучением шедевров мировой литературы или философских учений? Весной 1987 года на записи Музыкального ринга я брал у Виктора Цоя интервью. Мы говорили об истории группы, о музыке нашей и западной, о попсе и роке, о честности и компромиссе, даже тему антивоенных песен затронули. И могу заверить: не было в его ответах ни интеллектуальной подкованности Гребенщикова, ни глубокого осмысления жизни Шахрина или Сукачёва, ни режущей и колющей правды-матки Шевчука. Цой говорил медленно, старательно подбирал слова, абсолютно без каких-либо эмоций и красок. Говорил вещи правильные, но стандартные и малоинтересные. Ещё не привык общаться с газетами? Возможно, но в более поздних интервью все так же плоско. Восточная сдержанность? Или он был из породы людей, которые лучше пишут, чем говорят? Так кто же водил его рукой?
Шаг к попсе
Тот, кто живет в бедности, искренне полагает, что богатство позволит решить все проблемы. И только когда на него это богатство обрушивается, с удивлением понимает, что данный этап жизни намного сложнее и ответственнее предыдущего.
К 1990 году группа Кино была в СССР суперпопулярной: из крошечного зальчика ленинградского рок-клуба она вырвалась на многотысячные стадионы. Все, о чем тогда могли мечтать парни с гитарами, у них было - лучшая аппаратура, профессиональные студии звукозаписи, деньги, машины, поклонницы. Теоретически Цой и его команда это рано или поздно получили бы. Чуть позже, постепенно, шаг за шагом, как у того же Б. Г. или ДЦТ. Но они рванули очень резко, и, как считается, помог им в этом Юрий Айзеншпис, к тому времени только-только вернувшийся в Москву из заключения и ставший их администратором, или - по-модному - менеджером. То есть человеком, который отвечает за расписание концертов, аппаратуру, транспорт, охрану, оплату, возможные проблемы с бандитами, за статьи в газетах и журналах и т. д. Это сейчас всем (или почти всем) все равно, но тогда ещё были в самом разгаре романтические восьмидесятые, ещё функционировал ленинградский рок-клуб и рок-музыканты представляли собой узкий круг в общем-то избранных людей со своим неписаным кодексом чести и поведения. Короче, людей с неоднозначной репутацией там предпочитали обходить стороной, а тут...
В своих воспоминаниях о Цое некоторые друзья-рокеры пишут, что с менеджером охотно контактировал только Виктор, так как ему нравилась жизнь, как у настоящей рок-звезды, нравились шум вокруг Кино, толпы фанатов. Остальные же музыканты по разным причинам всем этим тяготились, считая такую жизнь кабалой, конвейером, но никак не творчеством. Да и к Айзеншпису они относились, по-видимому, сложно. Во всяком случае, когда весной 1991 г. я был приглашён им в Питер для встречи с отцом Цоя (ну и заодно разговора о работе учреждённого не без его участия фонда памяти Виктора Цоя), музыканты вели себя довольно своеобразно. Гитарист Юрий Каспарян, даже несмотря на то, что Айзеншпис привез какие-то Деньги за проданные пластинки, за несколько часов совместного пребывания выдавил из себя от силы десяток предложений. В квартире басиста Игоря Тихомирова хлебосольные родственники накрыли стол, но даже за водкой разговор не пошёл, а барабанщик Георгий Гурьянов, если не изменяет память, и вовсе проигнорировал встречу.
Хотя и считается, что о покойниках либо хорошо, либо никак, тем не менее ближайшие друзья, говоря о последних месяцах жизни лидера Кино, отмечали изменения в его характере и не всегда в лучшую сторону. Появилась некая заносчивость, тому же Каспаряну порой казалось, что Виктор стал тяготиться остальными киношниками. Цой к тому времени уже успел сняться в фильмах Игла и Асса, и это ему настолько понравилось, что он стал подумывать о более серьёзном продолжении своей кинокарьеры. Тем более, что родственник его новой подруги (ради которой он оставил жену и ребёнка) был из кинобизнеса. Виктор перебрался к ней в Москву, очевидно, сменил компанию и носился по столице на новом Москвиче с тонированными стёклами как сумасшедший (как ни смешно это может показаться при сегодняшнем изобилии иномарок). Ребята остались в Питере, каждый занимался своими делами. Несмотря на растущую усталость друг от друга, ими было принято решение осенью 90-го собраться для работы над очередным альбомом. Они собрались, но уже без Виктора.
Что было бы, если...
СМЕРТЬ Виктора Цоя на пустынном шоссе в Латвии выглядит крайне нелепо. По официальной версии, он, управляя Москвичом-2141, не справился с управлением и на скорости около 130 км/ч врезался в рейсовый автобус. Случилось это в 12 часов 28 минут 15 августа 1990 г. Официальные выводы экспертизы говорят о том, что Цой был трезв и, вероятно, заснул за рулем. По утверждению отца Виктора, накануне вечером сын уехал на озеро рыбачить, и авария произошла, когда он возвращался обратно. В беседе со мной отец высказал сомнение по поводу сна за рулем. По его словам, от места до места было от силы 15 минут езды, и за это время человек не может разогнаться до 130 км/ч и заснуть. Кстати, после трагедии в редакцию периодически приходили энтузиасты, проводившие собственные расследования той аварии и утверждавшие, что многое в официальной версии кажется им подозрительным и неправдоподобным. Что он делал той ночью? Просто ловил рыбу, сочинял, медитировал, с кем-то общался? Был ли в том месте, о котором говорят, или провел время где-то еще? Был ли трезв, была ли экспертиза проведена честно?
Ответов на эти вопросы нам уже не получить, да и так ли это теперь важно? Ну а если бы трагедии не случилось? Возможно, Кино записало бы ещё пару альбомов, музыканты исколесили бы страну вдоль и поперёк, может, даже попробовали себя за границей, но спустя какое-то время разошлись бы. Потом, лет через 10, вновь сошлись. Может, Цою удалось бы снова и снова писать песни и попадать в точку, а может - нет, и тогда Кино пришлось бы почивать на лаврах прошлых побед, переместясь в ранг монстров рока - звание, конечно, почётное, но ни к чему не обязывающее.
На Арбате висит растяжка: в программе какого-то казино выступают Сукачёв и Шуфутинский. Был бы Цой жив, глядишь, выступал бы в одной программе с Любой Успенской. Как ни кощунственно это прозвучит, но, возможно, есть определённая логика в произошедшем. Те силы, что вели его, так же бесстрастно материализовали тяжёлый Икарус на слепом повороте именно в тот момент, когда к нему подъезжал музыкант, очевидно, посчитав, что его миссия на этой земле должна завершиться именно так.
Николай Солдатенков
